Кэдбери почему-то чувствовал себя обманутым: они только начали разговаривать, и вот уже пора уходить.

– Держу пари, – сказал он, – у вас, мозговедов, тьма голубых фишек. Надо было мне пойти в колледж и стать психоаналитиком – тогда бы я горя не знал. Кроме Хильды – пожалуй, я все равно бы на ней женился.

Поскольку доктор Дрит предпочел промолчать, Кэдбери уныло прошагал четыре мили на север, где его ждала очередная погрызочная работа – высоченный тополь на краю затоки Пейпермилл, – и яростно вонзил зубы в основание ствола, представляя, что тополь – парное воплощение доктора Дрита и Хильды.

Почти в ту же секунду из соседней кипарисовой рощи выпорхнул солидный, опрятно одетый гусь и опустился на ветку качающегося тополя.

– Сегодняшняя почта, – сообщил гусь и бросил к задним лапам Кэдбери конверт. – Воздушная к тому же. Любопытное письмо. Я смотрел на него на свету – оно написано от руки. Скорее всего, рука женская.

Кэдбери разорвал конверт острыми резцами. Почтовый гусь не ошибся: судя по почерку, писала неизвестная женщина. Письмо было кратким:

Кэдбери в жизни не слышал этого имени. Он повертел письмо в лапах, но не обнаружил больше ни строчки, потянул носом и почуял – или вообразил – легчайший аромат духов. Впрочем, на обороте конверта он все же нашел несколько строк, написанных Джейн Фиглис-Фаундфулли – ее обратный адрес.

Письмо чрезвычайно взволновало его.

– Я прав? – спросил почтовый гусь с верхней ветки.

– Нет, это счет за услуги, – соврал Кэдбери. – Замаскированный под личное письмо. – Он притворился, что снова грызет тополь, и вскоре почтальон захлопал крыльями и улетел.

Кэдбери тут же прекратил работу, уселся на холмике, вынул черепаховую табакерку, глубоко и вдумчиво втянул носом щепотку любимой смеси – «Миссис Сиддон’с», номера три и четыре – и стал тщательнейшим образом обдумывать, следует ли ему: (а) не отвечать на письмо Джейн Фиглис-Фаундфулли и забыть о его существовании, или (б) ответить, и если выбран вариант «б», то ответить (б, подпункт первый) в шутливой форме или (б, подпункт второй) процитировать какие-нибудь стоящие стихи из его «Антологии мировой поэзии» и добавить несколько строк собственного сочинения с намеком на чувства, или даже (б, подпункт третий) набраться храбрости и написать примерно следующее:

Однако проблема заключалась в том, что Хильда непременно пронюхает и совершит нечто ужасное – он не знал, что именно, но с тоской представлял масштабы бедствия. А кроме того, вторая проблема по списку: откуда ему знать, вызовет ли у него мисс (или миссис?) Фаундфулли ответную симпатию? Очевидно, она каким-то образом знает его или слышала о нем от общих знакомых; в любом случае, она явно не сомневается в своих чувствах и намерениях, а это главное.

Ситуация тяжелая. Как угадать заранее, избавится ли он от своих мучений или приобретет новые?

Сидя на холмике и вдыхая табак, щепотку за щепоткой, Кэдбери рассматривал всевозможные варианты решения, в частности самоубийство, что по накалу страстей вполне соответствовало письму мисс Фаундфулли.

В ту ночь он вернулся домой измученным и разбитым после глодания тополя, съел ужин и заперся от Хильды в кабинете, достал портативную печатную машинку марки «Гермес», вставил лист бумаги и после долгих самокритичных раздумий принялся писать ответ мисс Фаундфулли.

Он полулежал в кресле, погрузившись в сочинение письма, когда в запертый кабинет ворвалась Хильда. Обломки замка, дверные петли, щепки и винтики разлетелись в разные стороны.

– Чем занимаешься? – спросила Хильда. – Скрючился над своей машинкой, словно букашка!.. Ты похож на уродливого сушеного паучка, как всегда по вечерам.

– Я пишу в центральное отделение библиотеки, – с ледяным достоинством заявил Кэдбери, – о книге, которую я вернул, хотя они утверждают обратное.

– Обманщик! – в ярости вскричала Хильда, которая уже заглянула ему через плечо и увидела начало письма. – Кто такая мисс Фаундфулли? Почему ты ей пишешь?

– Мисс Фаундфулли, – нашелся Кэдбери, – библиотекарь, которая занимается моим делом.

– Я точно знаю, что ты врешь. Потому что сама написала эту надушенную фальшивку – хотела проверить тебя. И я не ошиблась. Ты отвечаешь на него – я поняла это сразу, когда услышала, как ты долбишь по своей мерзкой дешевой машинке, без которой жить не можешь. – Хильда выхватила машинку и письмо и швырнула за окно, в ночную тьму.

– Из этого я заключаю, – выдавил Кэдбери, опомнившись, – что мисс Фаундфулли не существует, а значит, мне нет смысла идти разыскивать с фонариком «Гермес» – если он уцелел, чтобы закончить письмо. Я прав?

Презрительно фыркнув, но не опускаясь до ответа, его жена гордо вышла из кабинета. Кэдбери остался наедине со своими мыслями и баночкой табачной смеси «Босуэлл’c бест», чересчур слабой для такого случая.

«Ну что же, – думал Кэдбери, – выходит, от Хильды я никогда не отделаюсь. Интересно, если бы мисс Фаундфулли существовала, какая бы она была? И пусть даже ее придумала моя жена, может быть, где-нибудь в мире есть такая же девушка, какой я себе представляю мисс Фаундфулли – точнее, представлял, пока не узнал правду. Если вы еще не запутались, – грустно размышлял он. – В конце концов, не могут же все мисс Фаундфулли в мире оказаться Хильдой».

На следующий рабочий день, наедине с полуповаленным тополем, Кэдбери достал небольшой блокнот, огрызок карандаша, конверт и марку, которые прихватил из дому тайком от Хильды. Сидя на холмике и рассеянно вдыхая небольшими щепотками табак тонкого помола, он написал короткую записку – печатными буквами, чтобы проще было разобрать.

Кэдбери подписался своим именем, некоторое время подумал, вдохнул большую щепоть табака и добавил:

Сложив записку, он опустил ее в почти пустую банку из-под табака, тщательно заклеил крышку скотчем и пустил по затоке примерно в северо-западном направлении.

Спустя несколько дней Кэдбери с радостным волнением увидел, как вторая банка из-под табака – не та, которую отправил он сам, – медленно плыла вверх по течению приблизительно на юго-восток.

Письмо заканчивалось постскриптумом: