Тысячи мертвых жаждали его внимания. Билл слушал, повторял и выбирал самое интересное.

– Эй ты, маленький уродец, оставайся здесь. Мы сейчас ниже уровня земли, поэтому бомба нас не заденет. Люди наверху погибнут. Расчисть-ка ты пока место. Для них.

Испуганно забив крыльями, сова устремилась ввысь в надежде избавиться от неприятного соседа, а тот как ни в чем не бывало продолжал выбирать и слушать.

– Давай вниз, – снова велел он.

В поле зрения опять возникла хибара Попрыгунчика. Сова сделала круг и вернулась, хотя явно не по своей воле.

– Теперь ближе! Воот, – протянул Билл, когда дистанция между птицей и постройкой сократилась. – Стой, где стоишь, тупое ничтожество.

Неимоверным усилием птице все же удалось отрыгнуть неприятного попутчика. Он полетел вниз, стараясь поймать воздушные струи, пока не воткнулся в чернозем.

Избавленная от его присутствия сова ликующе поспешила прочь.

– Да будет человеческое сострадание свидетелем происходящему. – Лежа в заросшей травой канавке, Билл цитировал проповедь, на которой довелось побывать Попрыгунчику с отцом. – Мы сами сотворили это и теперь пожинаем плоды своего греха.

Лишившись совиных глаз, он практически ослеп. Мир погрузился во мрак. В непроглядной тьме угадывались лишь смутные очертания деревьев.

На фоне ночного неба вырисовывался силуэт домишки фока.

Совсем рядом!

– Пусти меня, пусти! – Он кубарем катался по траве, взметая сухие листья.

Заслышав его, какой-то зверек испуганно метнулся в сторону.

– Пусти меня обратно, – причитал Билл, – иначе я погибну. Эди, ну где же ты?

Фокомелус единственный, кто есть поблизости. Не теряя времени, Билл покатился к домику.

Рано утром доктор Стокстилл заглянул в жилище Попрыгунчика, чтобы через передатчик попробовать связаться с тяжело больным Уолтом Дэнждерфилдом. Как ни странно, в окнах горел свет, передатчик вовсю гудел. Совершенно сбитый с толку, доктор постучал в дверь.

На пороге появился фок и настороженно уставился на визитера.

– Хочу попытаться еще раз. – Несмотря на всю тщетность предыдущих попыток, доктор не сдавался. – Не против?

– Конечно нет, сэр.

– Дэнджерфилд не умер?

– Нет, сэр, иначе я бы знал. – Попрыгунчик откатился с порога, пропуская гостя. – Должно быть, как всегда на орбите.

– Все нормально? – нахмурился Стокстилл. – Похоже, ты за ночь ни разу не прилег.

– Так и есть, – кивнул фок, – овладевал разными навыками. – Он сделал круг на тележке. – Непростое это дело.

Попрыгунчик кружил по комнате, напрочь позабыв о докторе. На очередном вираже тележка врезалась в стол.

– Извините, я нечаянно.

– Ты сегодня какой-то другой, – заметил доктор.

– Я Билл Келлер, Попрыгунчик вон там. – Фок ткнул механическим протезом в угол, где валялся сморщенный шарик, по виду и диаметру напоминающий пончик, только с зияющей дырой рта посередине. Поднимая шарик, Стокстилл уловил в нем сходство с человеческим лицом.

– До вчерашнего дня это был я, – объяснил фок, – но мне удалось застать Харрингтона врасплох и переселиться. Он, конечно, сопротивлялся, но страх лишил его сил, поэтому я выиграл. Делал имитацию за имитацией. Та, что проповедь, его добила.

Стокстилл молча разглядывал сморщенное существо.

– Умеете обращаться с передатчиком, доктор? Я пытаюсь понять, и никак. Зато научился включать и выключать свет. С самой ночи развлекаюсь.

– Я ведь говорил, что он не выживет, – произнес, наконец, Стокстилл.

– Он протянул без тела целый час, – хвастливо сообщил фок. – Нет, вру. На десять минут его приютила сова. Это считается?

– Извините, мне надо работать. Дэнждерфилд совсем плохой.

– Да-да. Хотите, я его возьму? – Попрыгунчик раскрыл ладонь, чтобы доктор положил гомункулуса. – Внутри у совы мне вообще не понравилось, а вот смотреть через ее глаза – очень.

– У сов прекрасное зрение, редко кому выпадает шанс взглянуть на мир ее глазами, – задумчиво протянул Стокстилл, подвигая передатчик поближе. – Уже решил, чем займешься теперь?

– В первую очередь приспособлюсь к новому телу. Тяжеловато оно. Я ведь привык парить… Зато протезы – это вещь! Хочешь, трогай ими, хочешь – бери. – Он с гордостью продемонстрировал пару навыков. – А сейчас надо разыскать Эди и сказать, что со мной все в порядке.

– Уолт Дэнджерфилд, – заговорил доктор в микрофон, – это Стокстилл, врач из Вест-Марина. Слышите меня? Ответьте!

Не дождавшись ответа, он повторил попытку.

– Ну, я пойду поищу Эди? – робко спросил фок.

– Да, конечно. – Стокстилл провел ладонью по лбу и как можно мягче произнес: – Веди себя осторожней, не факт, что сможешь еще раз переселиться…

– Поверьте, я больше не хочу переселяться. Меня и так все устраивает. Впервые принадлежу сам себе, – закончил фок с улыбкой.

– Уолт Дэнджерфилд, – доктор опять надавил на кнопку микрофона. – Слышите меня?

Тишина. Неужели все напрасно? Стоит ли тогда продолжать?

Фок носился по комнате, словно огромный, попавший в ловушку жук.

– А я могу теперь пойти в школу?

– Да, – буркнул Стокстилл.

– В принципе, я и так много чего знаю, потому что сидел с Эди на занятиях. Мистер Барнс – замечательный учитель. Хочу к нему в класс. Интересно, что скажет мама?

– Мама? – Стокстилл не сразу понял, что речь идет о Бонни Келлер. Действительно, любопытно взглянуть на ее реакцию. Настал час расплаты за многочисленные любовные похождения.

Он включил микрофон и снова обратился к Дэнджерфилду.

– Я бы хотел поговорить с твоей дочкой после занятий, – Барнс повернулся к Бонни. – По-моему, она обо всем знает.

– Откуда? – Бонни взволнованно села и принялась застегивать пуговки на блузке, параллельно думая, что Барнс не идет ни в какое с равнение с Эндрю Гиллом. Тот всегда занимался с ней любовью без утайки, специально выбирал места, где в любой момент кто-то мог пройти мимо. И всякий раз секс был раскованный, почти на грани, без соплей и сюсюканья…

А не послать ли их всех – Барнса, Джорджа и придурковатую доченьку – к черту, а самой вернуться к Эндрю? Начать официально жить с ним, вопреки законам общества. Какое-никакое, а развлечение.

– Если трахаться больше не будем, пошли в Форрестер-Холл. Хочу послушать вечерний эфир.

– С удовольствием, – отозвался Барнс, – а по пути поищем съедобные грибы.

– Это шутка? – скривилась Бонни.

– Нет, я серьезно.

– Откуда ты вообще такой взялся, мальчик? Неужели ты переехал сюда из Орегона только ради того, чтобы учить противных сопляков и бродить по лесам?

– Меня вполне устраивает, – пожал плечами Барнс. – Сроду так хорошо не жил, а главное – тебя встретил.

Бонни угрюмо встала с земли, сунула руки в карманы плаща и быстро зашагала по тропинке. Барнс семенил следом, пытаясь не отставать.

– Я намерен остаться в Вест-Марине. Здесь заканчивается мой путь. Что касается безобразного поведения твоей дочки… – нахохлился он.

– Нормальное у нее было поведение, – огрызнулась Бонни. – Просто у тебя совесть нечиста, вот и мерещится. Пошли скорее, иначе пропустим, как Дэнджерфилд философствует.

– Гляди, лисичка! – Барнс наклонился сорвать гриб. – Редкая вкуснятина. Значит, где-то есть еще. Надо проверить. Если повезет, вечером приготовлю вам с Джорджем рагу.

Вздохнув, Бонни закурила «Золотую марку» производства Эндрю Гилла и медленно побрела по дороге, мимо высоких дубов и заросших травой дюн.

Встреча состоится вчера

Солнце светило в окно, механический голос пронзительно вещал:

– Вставай, Лерер, подъем, подъем! Настало время показать, на что ты способен. Нильс Лерер важная птица, его имя у всех на устах! Большой человек, большой талант, большая работа… Ну как, проснулся?

– Угу. – Лерер сел в постели, прихлопнул крикливый будильник, кивнул молчаливым стенам. – Доброе утро, выспался на славу, чего и всем желаю.